28го числа я был на спектакле Лепажа "Карты I: Пики". В рамках чеховского фестиваля, который я не пропускаю по возможности и бываю хотя бы на одном спектакле кого-нибудь из любимых постановщиков.
И внезапно имею, что сказать, хотя обычно не пишу о подобных вещах.
У матушкой у нас произошла небольшая приятная дискуссия на тему разницы восприятия. Для меня то, что я увидел, было шедевром без упрёка, но матушка, по её словам, театра в этом театре не увидела, хотя признаёт шедевральность технической стороны вопроса. Здесь есть небольшая поправка: спектакль шёл в цирке, на круглом помосте, который я лично считаю шедевром сценографического искусства. Внутри самого "барабана" помоста находился куб с прозрачными боковыми стенами, край помоста представлял собой приходящую в движение "беговую дорожку", а что творилось с помостом, вообще слов нет - открывались люки, поднимались по стойке смирно двери, или из "дыры" в сцене высовывался актёр и играл бармена за стойкой. Короче говоря, на ограниченном кругом пространстве шло постоянное преломление сцены и её деформация, реформация в декорации.
Лепаж вообще обожает так "ломать" сцену, я был на его "Липсинке" и, хотя там действие происходило на сцене, декорации тоже представляли собой "живые", движущиеся платформы, которые создавали ощущение то кафе, то метро, то съёмочной студии. Но в "Липсинке" это не было ещё настолько... эм... смакованием формы, что ли. В "Липсинке", помимо формы, была мощная драматургия и режиссёрский метафоризм.
А вот в "Карты I: Пики" метафоризм как раз если и был, то исключительно сценарный. Со зрителем метафорами разговаривал не режиссёр, а сценарист, режиссёр, такое ощущение, заигрался в своих гениальных поисках новой декорационной формы и пытается разговаривать этим языком. Здесь прямое продолжение (или развитие?) того, что начал в 20е годы прошлого века Мейерхольд, перенос кино на сцену театра. Честно говоря, Лепаж даже более хулигански, что ли, более нагло использует чисто киношные приёмы. В некоторых сценах вообще идёт прямая съёмка персонажа и трансляция кадра на мониторы над сценой.
К чему я всё это. Я - визуал и очень падкий на техническую сторону вопроса человек. Поэтому я буквально со щенячьим восторгом следил за метаморфозами того небольшого пространства, которым была ограничена сцена. А матушка моя ждала привычного ей театрального языка метафор, нашего с ней любимого по Някрошюсу и Паске. Не дождалась, поэтому чувствовала себя обманутой, а я нет.
(У нас с матушкой так часто, впрочем. Для неё любая современная музыка не имеет ценности как объект наслаждения точно так же, как красота дизайна, или вот чисто технический язык превосходной сценографии. По отдельности. Если бы было всё вместе, да ещё и с метафоризмом, то она бы восприняла всё вместе. Но не по частям)
Ну и последнее, я уже задел тему драматургии этого спектакля, так вот, если это часть какой-то квадралогии, как заявлено в названии - тогда вопросов нет. А если это самостоятельный законченный спектакль, тогда кроме поиска нового языка сценографии в нём есть только довольно банальная мысль и такая же банальная подача. Стыдно, Робер!
А теперь я испорчу этот пост одной из историй, которая была рассказана в спектакле. Кратко по сюжету - четверо незнакомых друг с другом людей оказываются в Лас-Вегасе, все по разным причинам, их дорожки пересекаются либо не пересекаются, но то главное, что их связывает - искушение, у каждого своё, за которое они продают или не продают душу дьяволу и... освобождаются от того, что их мучило.
Одна из четырёх историй