***
Мысли о предательстве появлялись постоянно, да их и не могло не быть. Миллия отняла у него все – надежду на то, что он сумеет довести до конца воспитание своих учеников, возможность остановить падение Гильдии, и, наконец, самое главное, то, чего простить ей он не мог – отняла ускользающее как песок сквозь пальцы, время. Его и без того оставалось слишком мало.
Все, что оставалось Зато – бесцельно расхаживать по камере и вспоминать период ученичества своей персональной кары, Миллии Рейдж. Пожалуй, она была перспективнее, чем Веном, и, если бы не принадлежность к слабому полу, то проблем с поиском будущего Главы Гильдии больше не существовало бы. Кроме того, Миллия, использовавшая запретную магию, казалась более близкой, более понятной, чем Веном. И тем не менее, тогда для него все оставалось по-прежнему, разве что времени на двух учеников было слишком мало. Нет ничего удивительного в том, что постепенно Веном отдалился от него, и уже не так часто они проводили время вместе, и не настолько необходимой казалась его близость.
Впрочем, все это осталось в прошлом. Очередной круг из двенадцати шагов – так можно пройти по камере, не задевая стен – завершен, и приходится возвращаться в настоящее. Каждый раз это вызывает невероятную боль.
Однажды вернуться все-таки не удалось. Чем-то это было похоже на глубокий обморок, когда перестают существовать все, даже самые сильные, ощущения, и сознание оказывается как будто в темном пыльном мешке. Но состояние это не проходило. Впоследствии Зато пришлось признать, что тогда неожиданно его заключение стало несколько иным. Он стал пленником Эдди, который окончательно захватил власть в его теле. Единственное, что хотя бы немного исправляло положение, было полное отсутствие в таком состоянии мыслей и чувств. Достаточно было того, что он существовал, хотя и это, вероятно, было всего лишь досадной ошибкой со стороны Эдди.
И все-таки иногда удавалось хотя бы ненамного вынырнуть на поверхность или хотя бы коснуться ее, получить свой глоток реальности. Разницы между болью, холодом, теплом, лаской уже не существовало, все они были только средством почувствовать себя живым. Различать ощущения можно было разве что в те промежутки, когда паразит слабо контролировал тело Зато, но это случалось слишком редко.
Однажды ему удалось вернуть себя почти полностью. Тело, толком не понимающее и не принимающее приказов бывшего хозяина, едва ли было способно двигаться так, как ему было нужно. Зато шатало, он вынужденно цеплялся за слишком уж гладкие стены, едва не соскальзывал на пол. Путь в апартаменты Венома оказался слишком долгим, а ведь еще нужно было дождаться, пока дверь откроется, зайти – и без сил упасть в ближайшее кресло, только бы отдышаться. Разумеется, за все это время он забыл расположение предметов в знакомой комнате, рухнул на пол. Мышцы протестующее отзывались на каждое движение, но все-таки это было прекрасно – чувствовать себя.
- Иди сюда, - с трудом произнес Зато, обращаясь к наверняка ошарашенному Веному.
Тот почти мгновенно послушно оказался рядом, под рукой, совсем как раньше, поднял Зато ещё до того, как он успел отказаться от помощи, - как в те редкие моменты, когда Зато иногда не мог договориться с собственной квартирой и редко, но радикально запинался обо что-нибудь; так продолжалось до тех пор, пока его ученик не убрал всё, за что можно было зацепиться, и даже в своих комнатах не оставил мебели с острыми углами... Теперь, конечно, всё изменилось. Веном усадил учителя в кресло и склонился над ним, его волосы щекотали плечи Зато-1.
- Учитель... наконец-то Вы, - голос Венома оставался спокойным, хотя он с трудом давил в себе растерянность и бешеную радость.
- Времени мало, - любимая присказка Зато, которую, впрочем, Веному никогда не приходилось слышать в свой адрес, - Должен рассказать.
Речь прерывается горячим, требовательным поцелуем. Веном не осмелился бы так сделать, поэтому Зато приходится выполнить это действие за него. Просто потому, что Зато побеждает паника - «потом снова я один в этой тьме, не могу, нет сил». Слишком невыносимо быть полностью отрезанным от мира, нужно хоть что-то утащить в темноту за собой, даже если там уже не придется вспоминать. Как всегда, длинные волосы мешают поцелую - Зато нетерпеливо убирает их от лица ученика, гладит его по щеке.
И на эту ласку Веном откликается, придвигается ближе, и это уже чудо, потому что Зато живо вспоминает то время, когда Миллия была для Главы Гильдии куда важнее, чем он, его первый ученик, преданный и верный. Что с ним происходило, когда окружающие шептались об отношениях Зато и Миллии, что думал, когда ее едва супругой Зато не объявляли? От своего учителя он получал только подтверждения этим слухам, и ничего обнадеживающего взамен. А ведь он говорил тогда, осмеливался сказать, что Миллия не любит Главу. Но какое это имело значение для влюблённого Зато, который был так уверен, что чувствует и понимает носительницу того же проклятия, что и он сам?
- Тебе придется меня убить, - чуть вздрагивающие руки обнимают Венома за талию. Если бы Зато мог видеть - наверное, ответом был бы бездонный страх в голубых глазах ученика и его застывшее лицо. Он ведь так легко выдаёт свои эмоции, всегда выдавал.

Но для осязания Веном остаётся спокойным, удобно устраивается на коленях учителя и как всегда неуверенно обхватывает сильными руками Зато за шею. Веном сходит с ума от умопомрачительно реальной близости. Теперь можно сказать, что он уже успел забыть, какие горячие у Зато руки, губы, слова.
Но другая реальность, та, что как раз на словах - сжигает. Веном на мгновение задумывается: быть может, это просто представление, дело рук Эдди, всё для того, чтобы приказать Веному убить своего Мастера.
Но ведь он упоминал это раньше, Зато-1 - упоминал. И не с руки Эдди уничтожать своего донора.
- Я готов. Только скажите, когда. Я выполню, можете положиться на меня, - будто оледеневшими, неподвижными губами еле выговаривает Веном и тянется за поцелуем - согреть губы. Зато в ответ должен сказать: «Сейчас», но разве возможно отказаться от того, что ему так отчаянно предлагает Веном? Нечестно по отношению к своему ученику, но тут уже и не таких беспомощных формулировок. Честно – не честно. Времени нет, оба понимают. И все-таки когда Веном застывает, наверняка от страха, Зато крепче сжимает его в объятиях, едва ли не до боли.
- Потом, мы еще успеем, - неправда и впервые звучащее «мы» немного сбивает Венома с толку. Он не понимает, что в этот момент Зато все еще говорит о себе самом и Эдди. У них есть время для того, чтобы пожить еще немного.
Прохладные, пересохшие губы Венома быстро согреваются в торопливом поцелуе. И впору сгорать от ставшей непривычной ласки, когда аккуратные движения рук избавляют партнера от одежды. Узкие, сильные ладони скользят по смуглой коже, сжимают, греют.
- Но ты обещай мне, что убьешь, - требовательно произносит Зато, и даже кажется, что он пристально вглядывается в своего ученика. Некстати вспоминается то, как предала его Миллия. Но ведь ему-то, Веному, доверять можно.
- Я клянусь, - отвечает он. Можно...
Неудобно в жёстком кресле, то ли слишком узкое, то ли глубокое чересчур. Но ни Веному, ни Зато-1 нет дела до удобств. Каждый момент приближает то будущее, в котором будет отчаянно хотеться повернуть всё вспять.
Веном снова, как раньше, изо всех сил старается вернуть Зато ощущение целостности мира. Он делает всё, чтобы его учитель, любовник и господин почувствовал всё то, чего он лишился вместе со зрением. Он и себя раньше его лишал на это - только их с Зато, - время, всегда выключая свет перед тем, как лечь под него.
Осязание помогает окунуться в мир ощущения без остатка, впрочем, не только Зато. Да, тело партнера знакомо, и, казалось бы, не может быть ничего нового или неожиданного в сначала осторожных, изучающих касаниях чутких рук. Но подушечки пальцев, проходясь по рельефу мускулистого тела, говорят другое. Вот новый шрам, выпуклый и очень нежный, на правом боку; три свежие царапины, которые раскрылись от грубых сжатий, и кровь из них тянется следом за бледными пальцами; волосы теперь чуть жёстче, чем раньше, но такие же шелковистые и гладкие, а кожа всё такая же грубоватая, стойкая к синякам. Зато легко перехватывает руку партнера, скользит губами по запястью и улыбается, снова почувствовав тонкий, еле различимый запах мела. Каждая тренировка или задание оставляют на нем этот белый след. Но Веном нетерпеливо вздрагивает, прижимаясь к нему всем телом, а это значит, что уже не важны такие мелочи, на них нет времени, лучше запомнить навсегда то, что останется на всю жизнь, чего не перепишешь заново, с чистого листа.
Только один есть недостаток в таком горячем объятии – все еще непослушно ведет себя тело, и в какой-то момент неверные, ослабевшие руки опускаются на шею Венома. Чудовищным усилием угроза преобразуется в ласку, но теперь Зато себе не доверяет. Ни на лишнюю подготовку, ни на дополнительные нежности времени уже не остаётся; Веном торопливо смачивает пальцы слюной, проталкивает в себя; Зато тоже не может ждать, целует ученика, то и дело отмахиваясь от спадающих на его лицо волос. Потом Веном наконец прижимается к любовнику и плавно опускается на его член, он не заботится о себе, стараясь доставить удовольствие Зато. Стискивающий жар - объятий, плотного мышечного кольца вокруг члена, требовательного поцелуя, - возвращает Зато стремительно ускользающую связь с собственным телом. Чем ближе Веном - тем дальше Эдди, и Зато прижимает к себе смуглого беловолосого бильярдиста с такой силой, что тому становится трудно дышать.
А движение отчаянное, руки Венома, припорошенные меловым налётом у ногтей и на подушечках пальцев, скользят по плотной ткани кресла, когда он старается упереться в спинку. Смешавшееся хриплое дыхание, в котором ни ритма, ни размеренности, не нарушается даже стоном - слишком высока концентрация на движениях. Но Зато такая тишина устроить не может, велика привычка к тому, что любовник с ним не сдерживается, добавляя к тактильным ощущениям самые возбуждающие звуки. Поэтому все еще слабые, но теперь хотя бы полностью свои руки ласкают Венома, заставляя его терять этот никому не нужный сейчас контроль. Ему не хватает хрипотцы в дыхании любовника, не хватает выдоха, холодящего кожу, ему всего мало. И того, что Веном тихо, гортанно застонал в этот момент – мало, но это сводит с ума. А следующий стон - сдавленный, срывающийся, - окончательно соединяет, и на какой-то момент Веному кажется, что не существует Эдди, что они снова вместе. Прикосновения Зато словно бы оставляют на его бедрах обжигающие следы, сейчас он, как всегда горячий и жаждущий, выгибается под любовником. Немного сбоит сердце, и в одну из таких пауз Зато кажется, что его снова затягивает во тьму, но это не так, волной наслаждения его снова выносит на поверхность, и тогда о секунде потери себя напоминают только резкие подергивания пальцев, сжимающихся в белых волосах.

Долго это не могло продолжаться, и несмотря на то, что оба хотели как можно дольше держаться друг за друга, всё же тела требовали разрядки. Первым не выдержал Зато-1, и, впившись тонкими пальцами в кожу любовника, покрытую потом, солёную, он с коротким хриплым вздохом кончил. Веном весь сжался от напряжения, он тоже был на пределе: изгибаясь в объятиях Зато, он был похож на сильное и очень гибкое животное, задыхающееся, загнанное, неистово живое.
Но очередной рывок Венома был совершенно напрасным – его не только выпустили из рук, оттолкнули, но и постарались как можно быстрее швырнуть на пол. Зато вскочил с кресла, пошатываясь, сделал шаг и гордо выпрямился.
- Сказал тебе – знай свое место! – хриплое дыхание Зато напомнило Веному приглушенное рычание зверя, - Никогда больше не прикасайся...
Глава Гильдии брезгливо вытер руки об одежду и неприязненно улыбнулся, словно ничего отвратительнее он в своей жизни не видел. Веном взглянул в перекошенное от ярости лицо ещё минуту назад любовника и пожалел, что оставил оружие в чемоданчике, в рабочем кабинете. Именно сейчас его ярость была достаточной, чтобы убить тварь, снова одержавшую победу над Зато. А уж о том, чтобы убить его голыми руками, не было и речи.
Зато - теперь уже Эдди, вне сомнений, - медленно подошёл к Веному, на ходу небрежно поправляя тренировочный костюм. Мальчишка даже не попытался встать, просто смотрел на него снизу вверх, и в голубых глазах отпечаталась такая злоба, какой Эдди, пожалуй, и в глазах своих жертв не доводилось лицезреть. Что ж, в этом твоя ошибка, глупый истеричный ребёнок, раскрывать эмоции так просто - непрофессионально.
Эдди склонил голову набок, размышляя, как лучше поступить с учеником, но Веном вновь допустил какую-то глупую, нелепую как и всё в нём, ошибку: оттолкнувшись от пола, он вдруг вновь стиснул тело Зато-1 в объятиях, не говоря ни слова. Он знал, что это уже не его учитель, начальник и любимый человек. Он знал, что эта его глупость может стать последней для него. Но и как раньше, в детстве, он логическим размышлениям выбрал интуитивный бросок. В следующий момент Эдди вырвался из объятий и экономным движением нанес удар в височную кость надоедливого заместителя. Удар был рассчитан на то, чтобы этот милый юноша уже никогда не смог повторить ту пакость, которая недавно произошла – но случилось чудо, и рука была придержана. Ровно настолько, чтобы Веном остался жив, но не настолько, чтобы он остался в сознании.
Зато бросил беглый взгляд на осевшее на пол тело, удостоверился в том, что серьёзных травм его мальчик не получил, и торопливо вышел за дверь. Пожалуй, для Венома это был не самый удачный день – сегодня он потерпел самое тяжёлое поражение. В любом случае, то, что Эдди удалось даже в такой нужный момент полностью завладеть телом донора, было плохим признаком. Нужно было убираться оттуда, подальше, побыстрее, чтобы Веном мог спастись. Оставалось только надеяться, что он догадается бежать.
...Эдди потянулся и закинул ноги на стол. "Подопытный" успел дотащить его зачем-то до своей комнаты, а потом Эдди наконец занял принадлежащее теперь только ему место в этом теле. Что ж, раз он всё равно тут, можно и поразмышлять о ближайшем будущем. Первостепенная задача - избавиться от мальчишки. Убить было бы вернее всего, как он и хотел поначалу, но Эдди планировал ещё оставаться Главой Гильдии некоторое время, и навлекать на себя подозрения вследствие гибели любимого ученика было бы неразумно. Засим следовал простой вывод: избавиться от Венома можно, отослав его куда подальше. Способ простой, действенный и не требует затрат - заместитель Главы не может ослушаться приказа, рассказать кому-то о своём задании от Зато он не сможет, а может, и пригодится этим заданием.
Эдди лениво снял ноги со стола, чопорно отряхнул столешницу и вышел в коридор. Подозвал первого попавшегося подчинённого.
- Пошлёшь за Веномом.
- К Вам в кабинет, Глава?
- Да.
Он уже придумал Веному цель. Он будет охотником за одним из своих врагов, что добавит заданию значимости. Его жертвой станет случайно полезная однажды, но теперь ненужная и опасная Миллия Рэйдж.

Это восхитительно!

Kuroi Kimigo
Спасибо))