Фандом: Guilty Gear
Название: Без названия. Первая глава.
Автор: Stefany (aka  atropo)
Пейринг: Зато-1/Веном
Рейтинг: PG13
Размер: мини
Предупреждения: гомосятина
Содержание: рассказ-мемуар Венома о том, как жилось ему при Зато и как всё на самом деле было.
Статус: Закончен.
Дисклеймер: Все права на мир и персонажей у создателей мира.

Читать.Я всегда думал, что у него серо-голубые глаза, светлее чем мои. Он никогда не показывал их, никогда не снимал повязку даже при мне; возможно, для него это была предельная черта, недоступная никому, ни одной живой душе. Я всегда оставлял его эту черту нетронутой и не пытался заступить за неё, иначе это был бы не мой Учитель, не мой Зато.

Даже тогда, когда он не был ещё Главой Гильдии, я замечал его среди остальных. Тогда, правда, большую роль играла его внешность: он внушал доверие и спокойствие, хотя изредка в нём просыпалась испанская искра, и тогда он мог натворить дел. У меня в те времена не было достаточно свободного времени, чтобы часто думать о нём, но каждый раз, когда мы встречались случайно, я провожал его взглядом. Он же не удостаивал меня и этим.

Впрочем, как оказалось позже, он тоже замечал меня. Я убедился в этом тогда, когда меня волокли на казнь в день моего семнадцатилетия.

Он... Зато... тогда только взял в свои руки бразды правления, и уже на него навалилось несметное количество бед, какие всегда преследовали Гильдию. Впрочем, именно Зато оказался ровно настолько сильным и упорным, чтобы добиваться завидных результатов во всём, за что бы он ни взялся. На протяжении долгих месяцев и лет, которые я провёл рядом с ним, я не уставал удивляться его живой силе и энергии: как слепой мог справиться с такими непосильными даже для полноценного человека задачами? Как мог он так уверенно и достойно управлять нашей огромной организацией, державшей под контролем полмира? Прежний помощник Зато, Джорджио, часто не успевал за деятельным Главой, а я не понимал его. Ведь это так просто... только идти за ним шаг в шаг, не забегая вперёд и не отходя от него, забыть о себе и помнить лишь о нём, все мысли и всего себя подчинить только ему, служению ему, помощи ему. И хотя мне всё это казалось естественным и исполнимым, я и помыслить не мог, что скоро займу место Джорджио.

...А в тот день я отчаянно отбивался от товарищей, которые тащили меня в главный зал нашего Дома Гильдии, которое мы иначе называли Гнездом. Я должен был быть казнён путём отсечения головы. В лучших традициях древности. Раньше я никогда не присутствовал на казнях, а теперь мне пришлось поучаствовать в ней, да ещё и как главное действующее лицо.
Поначалу я смирился со своей судьбой, но моё спокойное боязливое смирение дрогнуло, когда я увидел Главу сидящим, словно на троне, в кресле на возвышении. Внутри у меня что-то забилось и заметалось, как птица в клетке. У меня не было оружия, руки мои были связаны, но иначе на что нам, убийцам, были бы постоянные жестокие тренировки, если бы они не закаляли нас? Я дрался отчаянно, нелепо, глупо - исступлённо и остервенело размахивал ногами, отвешивая удары в акробатических кульбитах. Никогда не делал этого раньше, но отчаянье делает чудеса с людьми, и в этот раз несколько ударов моих были более чем удачными. Но даже при таком раскладе для меня всё закончилось бы быстро и плачевно, если бы не он, Зато. Сначала он спросил что-то у Джорджио, потом усмехнулся и властно, но негромко приказал: "Прекратить". И тогда замерли все. Даже я, хотя от моего движения в этот момент зависели моя жизнь. А Зато, всё так же не двигаясь с места, словно бы лениво, подозвал взмахом руки моего бывшего учителя, отказавшегося от меня.
"Я сам займусь им. Оставьте его".

Он замечал меня. Оказывается, замечал. Я понял это именно тогда, когда он подошёл ко мне, уверенный в себе, как всегда безупречный, и отодвинул с моего лица упавшую на глаза непослушную прядь моих ровно и коротко, в каре стриженых белых волос. Он сделал это так, словно видел эту прядь и точно знал, где она находится, хотя я понимал, что это не так. Он просто запомнил меня.
"Тебе придётся измениться, мальчик, я помогу".

Он не всегда так безошибочно определял местоположение нужных ему предметов. В быту он оказывался беспомощным и ненавидел это, и для того, чтобы эта проклятая беспомощность свелась к минимуму, нужен был помощник, который гордо именовался учеником Зато. Поначалу первым учеником и помощником Зато был Джорджио. Но уже через месяц стало ясно, что я оказывался под ищущей поддержки рукой Главы гораздо чаще Джорджио. Так я стал помощником Зато и его учеником.

Обучение мой началось с того, что Зато лично занялся моим внешним видом. Я, как убийца Гильдии, не устраивал его очень многим.
"У тебя детские глаза," - говорил он, недовольно постукивая пальцем по подлокотнику кресла. "Когда я впервые увидел тебя, я подумал: 'Такой ребёнок нам не нужен'". Ещё он говорил, что выражение моего лица слишком нежное, да и поменять его было легко, вызвав во мне ярость, страх или удивление. "Ты легко смущаешься. И легко выдаёшь себя".
Он требовал, чтобы я носил маску - хотел скрыть моё лицо. Но я наотрез отказался от этой идеи и просто отпустил волосы. Сначала челка закрыла мои глаза, а потом опустилась и на всё лицо, обеспечив мне необходимый занавес. Зато одобрил эту идею и даже подсказал для отвлечения внимания сделать на волосах рисунок. Я выбрал Око Гильдии, которая, несмотря ни на что, стала моей семьёй много лет назад.

Зато-1 разработал для меня совершенно новый способ ведения боя. Если раньше я полагался только на своё оружие - кий, - то теперь в моём распоряжении оказалось всё моё тело, возможности которого я не замечал раньше. Особенно Зато упирал на использованиие ног. "С твоей гибкостью и абсолютным ощущением своего тела ты можешь гораздо больше, чем остальные. Вспомни, как тебе связали руки и отобрали у тебя оружие. Ты даже так смог сопротивляться".

Когда он вёл меня в бою, он первое время только сердито цокал языком. Когда же Джорджио как-то раз в шутку сказал ему, что мои брюки отвлекают его от созерцания битвы, Зато вспылил. Вообще-то Джорджио известный пошляк, но в чём-то он был прав. Моя фигура не была идеальной, как у Учителя Зато, я обладал слишком стройными ногами, слишком тонкой талией, слишком узкими плечами и слишком широкими для мужчины бёдрами. Поэтому Зато со свойственной ему увлечённостью начал придумывать для меня форму, которая скрыла бы мои недостатки. Я искренне не представлял, что может спасти ситуацию: я не очень разбирался в особенностях одежды, но что-то подсказывало мне, что широкие штаны, которые могли скрыть мою фигуру, я надеть не мог только лишь по той причине, что свободные ноги нужны были мне катастрофически.
Результатом работы Зато стал странный во всех отношениях костюм, который навевал мысли о чём-то шутовском, издевательском. Полуюбка, скрывшая верхнюю часть ног. Огромный пояс, затянувший талию. Наконец, уже моя идея - накладки на плечи. Зато ничего не сказал по этому поводу, но я подозревал, что чувства у него на этот счёт противоречивые. С одной стороны, так я действительно казался внушительнее, а с другой, это вызывало у него смех. А я... я был готов на всё, лишь бы угодить ему.

От себя в мой внешний вид я всегда добавлял ещё одну особенность. Я всегда носил исключительно белую одежду, которая контрастировала с моей смуглой кожей. Я хотел быть таким... белым, чистым, светлым, скрывая тёмное тонкой тканью. Только некоторые элементы формы оставались чёрными, и за такой контраст Зато прозвал меня Armino, что с испанского означало "Горностай". Я не знал своей истинного происхождения, поэтому называл его просто Ящером - за невероятную силу, гибкость и нечеловеческое чутьё.

О, это чутьё. Тогда как в быту он не мог запомнить расположение предметов даже тогда, когда я кропотливо убирал их по местам, тогда как дома он был обычным неполноценным человеком, неспособным помочь себе, в бою он полностью менялся. Он как-то видел движения оппонента: на тренировках подмечал малейшие недостатки моих движений, в сражениях с дьявольской точностью предугадывал ход противника. Признаюсь, я боялся за него: мне казалось, что этот паразит, живший в нём, слишком много брал на себя, но я не умел тогда открыто перечить Зато и читать ему нотации, да и никогда не умел, пусть Зато и доверял мне во многих решениях.

В конце концов мы настолько сблизились, что мне было разрешено находиться рядом с Зато неотлучно. Я видел в нём великолепного Учителя и Главу, прекрасного человека и идеального мужчину. Ну а он, наверное, видел во мне преданного мальчишку, которого спас от смерти и от которого принял клятву вечной верности.

Впрочем, Зато нравилась во мне не моя безликая преданность, а моя способность конструктивно спорить тогда, когда я считал это необходимым. Я никогда не указывал ему, никогда не перечил и не оспаривал его приказы, но, оставаясь наедине, я иногда позволял себе высказать своё мнение, всегда основанное на логических выводах и долгих осмыслениях. Он слушал. Он принимал к сведенью. Он хвалил меня, а иногда, когда ему казалось, что я начинаю спорить из-за глупостей, он начинал скандал. Мы ссорились, как старые супруги, и его это невероятно веселило, а я впадал в детскую обиженную ярость. Впрочем, стоило ему приказать, как я мгновенно успокаивался. Я знал меру, да и он никогда не выходил за грань. Зато вообще редко ошибался.

Разумеется, большая часть воинов Гильдии, по крайней мере, тех, кто был удостоен чести видеть Главу близко и достаточно часто, видели мою преданность и понимали, что стоит за ней. Особенно недогадливые утверждали, что этой глупой преданностью я пытаюсь добиться высшего положения и в конце концов взять на себя власть в Гильдии. Но таких умопомрачительных слепцов было мало. Остальные молчали о моих чувствах к Зато, хотя их было откровенно сложно не заметить.

Помню так, словно это было вчера, наш с ним первый поцелуй. Стоя рядом с ним в полутёмной комнате, ближе к ночи, после изнурительной тренировки, я понял, в этот момент, сейчас - он не ждёт от меня привычной заботы. Он не двинется с места, как обычно - два шага в сторону, чтобы включить свет, потом четыре шага в ванную. Он не прикажет мне, как обычно, мельком, чтобы я принёс ему ужин. Он просто стоял, я стоял к нему вплотную, в темноте, близко-близко, он - размеренно вдыхая пыльный воздух, я - едва дыша. Мы были почти одного роста и, вот так стоя лицом к лицу, почти касаясь губ друг друга, мы чувствовали наше с ним ставшее единым дыхание.
Он еле слышно прошептал тогда, что чувствует мою дрожь, что я слишком волнуюсь и я никудышный ученик. В его шёпоте слышалось тепло, но несмотря на это я просто затрясся от обиды. Но он рассмеялся и поцеловал меня. Вот так просто - всё пришло в движение, его руки легли на мою талию, моё дыхание сбилось и его губы накрыли мои. И я сразу забыл обо всём на свете кроме этих губ, этого горячего тела, запаха светлых волос, мягкости его бледной кожи.

Такой была наша первая близость - долгожданной с обеих сторон, нужной, своевременной, естественной. Жаркой...

После того, как мы стали фактически жить вместе, по ночам ложась в одну постель, я стал говорить "мы". Он, правда, предпочитал оставаться разделёнными "Я и ты", но это лишь на словах - ведь его поступки всё равно говорили совершенно другое, то, что я хотел услышать. И я был счастлив.

А потом... всё рухнуло.